.jpg)
Недавняя кража полотна Ван Гога из Каирского музея стала поводом поговорить об особенностях подобного криминального промысла, а также о том, возможна ли надежная защита от музейного воровства.
Начать стоит, пожалуй, с довольно прискорбного, зато реалистичного утверждения: из музеев крали, крадут и будут красть. С этим тезисом не возьмутся спорить ни музейные эксперты, ни представители страховых компаний, ни специалисты в области охранных технологий. Причем, что характерно, в последние годы криминальная статистика в данной сфере обнаруживает даже тенденцию роста – несмотря на все принимаемые контрмеры. Судите сами: и четырех месяцев не прошло с момента предыдущей «кражи века» – хищения картин Пикассо, Матисса, Брака, Леже, Модильяни из парижского Музея современного искусства – и вот теперь исчезают «Маки» кисти ван Гога из каирского музея Махмуда Халила. Маловероятно, чтобы между двумя этими преступлениями существовала какая-то связь, но само по себе учащение периодичности не может не вызывать тревоги в музейном сообществе.
Правда, в случае с египетской кражей сообщается о вопиющей халатности тех, кто отвечал за сохранность художественных ценностей.
Выяснилось, что в музее не работала сигнализация, а из 43 камер видеонаблюдения функционировали только 7. Так что вроде бы сами и виноваты. Однако даже неукоснительное следование служебным инструкциям от музейного воровства уберегает далеко не всегда. Злоумышленники часто проявляют недюжинную изобретательность. К тому же «тотальную фортификацию», которая бы если не исключала риск ограбления, то сводила его к минимуму, могут позволить себе лишь считанные сокровищницы общенационального значения. Музеям помельче высокий уровень безопасности не по карману. Сколь бы внушительными цифрами ни измерялась оценочная стоимость экспонатов, вне рыночного оборота эти деньги – чистая виртуальность, а на качественное техническое оснащение и на зарплату секьюрити требуются реальные бюджеты. Даже наиболее развитые в экономическом отношении государства не могут похвастать, что их музейное хозяйство стопроцентно защищено от любых посягательств.
А ведь помимо государственных в мире существует немало частных музеев. Они тоже нередко фигурируют в криминальных новостях.
Кто думает, что наличие у хозяев таких коллекций солидных капиталов автоматически должно решать проблемы сохранности, тот сильно заблуждается.
Приведу для примера частный музей Эмиля Бюрле в Цюрихе, где мне довелось побывать несколько лет назад. Представьте: буржуазный пригород, добротный трехэтажный особняк за невысокой изгородью из кустарника, приветливая смотрительница, которая не только расскажет о живописи, но и предложит чаю с печеньем. Ни тебе вооруженных громил-полицейских при входе, ни бронированных стекол перед экспонатами – все по-домашнему. Между тем от обилия шедевров в этом доме просто дух захватывало. Помнится, подумал еще тогда: «Удивительные люди эти швейцарцы! То ли они так уверены в беспорочности человеческих нравов, то ли у себя в «богатой деревне» привыкли двери оставлять незапертыми. Охрана-то здесь курам на смех. Приходите, люди добрые, забирайте что хотите».
Оказалось, как в воду глядел. Приблизительно через год после этого музей Бюрле подвергся дерзкому, но довольно бесхитростному ограблению.
Трое в масках воскресным вечерком зашли в особняк и, угрожая персоналу чем-то похожим на пистолет, экспроприировали четыре полотна – одно другого дороже и знаменитее.
В частности, умыкнули «Мальчика в красном жилете» кисти Поля Сезанна и «Цветущие ветки каштана» все того же ван Гога. Если бы грабители приехали не на легковушке, а на трейлере, могли бы и всю коллекцию загрузить – ситуация явно позволяла... Вот вам и частная собственность под надежным присмотром.
Словом, найдется тысяча способов поживиться чужими культурными ценностями – и перечень этих способов регулярно пополняется.
Хотя дело обычно обстоит не так эффектно, как показано в кинофильмах «Как украсть миллион» или «Афера Томаса Крауна», зато эффективность у этого «бизнеса» хоть куда.
А его дополнительной популярности немало способствовал головокружительный подъем цен на произведения искусства, наблюдавшийся все последние годы перед кризисом. Впрочем, они и в кризис не упали. Оттого и получилось, что многие музеи, еще пару десятилетий назад считавшиеся «неперспективными» с точки зрения криминала (мол, у них и взять-то особо нечего), вдруг оказались держателями весьма дорогостоящих экспонатов. К такой перемене статуса музейщики не были готовы ни морально, ни материально.
Да и никто не готов, по большому счету. Универсального решения этой проблемы пока не существует. Прежде было понятно, что необходимо всеми силами защищать сокровищницы вроде Лувра, музеев Прадо и Метрополитен, галереи Тейт и т. п. Что и делалось.
Однако при нынешней рыночной конъюнктуре число музеев-«миллионеров» увеличивается неимоверно. В такой же пропорции растут соблазны для преступников.
И что же делать? Объявлять в этой сфере чрезвычайное положение? Снимать шедевры со стен и прятать в бункеры? Требовать у казны миллиардных вливаний для усиления мер безопасности? Так ведь не даст казна этих денег. Государству в случае чего проще и дешевле будет наказать кого-нибудь за «халатность».
Представляется, что уповать стоит прежде всего на истребление или хотя бы на сокращение рынка краденого искусства.
Если невозможно толком защититься от угрозы, следовало бы саму эту угрозу лишить экономической подпитки. Например, принять конвенцию (лучше всего международную) насчет того, что государство никому и ни при каких условиях не будет платить выкуп за похищенные шедевры. Таким образом, можно было бы свести к нулю практику так называемого «артнеппинга», то есть музейных краж с прицелом на компенсацию за возврат.
Ну и, само собой, не мешало бы усилить международный надзор за легальными каналами продаж произведений искусства. Сегодня эта система далека от совершенства. Кстати, чтобы ее радикально улучшить, требуются не столько капиталовложения, сколько согласованные действия соответствующих инстанций в различных странах. Разумеется, все равно останутся маньяки, готовые платить за ворованные культурные ценности, чтобы держать их вдалеке от посторонних глаз ради эстетического самоудовлетворения. Но на одних маньяках в качестве потребителей разветвленных криминальных сетей не построить.
Уже и сейчас известны случаи, когда грабители подбрасывали властям похищенные произведения после того, как убеждались в невозможности их продать. Имеет смысл целеустремленно доворачивать именно эту рукоятку.
И последнее. Довольно часто на сообщения об очередных музейных кражах можно встретить такую реакцию: «Молодцы, лихо они всех сделали!» На интернет-форумах подобных формулировок пруд пруди. Надо полагать, тут дело в интонациях, с которыми СМИ комментируют такие инциденты. Только и слышно: «пропавшая картина оценивается в $50 млн» или «суммарная стоимость похищенного достигает 100 млн евро». В обывательском сознании оседают лишь цифры с множеством нулей, а культурологический смысл происшествия проходит мимо.
Получается, что грабители сумели ловко конвертировать ничего не значащий символ достатка в реальные деньги – оттого и «молодцы».
В действительности музейные кражи не только не безобидны, они еще и по-настоящему аморальны. Извините за банальность, но хорошее искусство адресовано всему человечеству и потому принадлежит каждому из нас. Это не юридическая норма, конечно, а всего лишь гуманитарная – но в ней содержится глубокий смысл. Пресловутыми миллионами описывается только материальный ущерб. Потери другого свойства в цифрах не выражаются.
